Эксперт Геннадий Деттер рассуждает о том, что свыше ста моногородов могут потерять господдержку:
Существующая государственная поддержка не вытаскивала моногорода на уровень стабильности или, тем более, развития. Она была недостаточна, она недостаточна сейчас – и, видимо, будет недостаточна впредь. Просто у нас есть проблема с наполнением бюджета, и она вынуждает искать, как можно сократить расходы. Вот в МЭР и нашли еще одну опцию, от которой можно отказаться в ряде случаев. Может быть, как раз потому, что все равно от нее нет пользы и толку.
Должен сказать, что я не видел ни одного примера того, чтобы моногород благодаря господдержке вышел из этого состояния и стал устойчивым и стабильным. Потому что таких примеров нет. Причем если посмотреть по северным городам, они все, по сути, и являются моногородами: это города, возникшие возле какого-то месторождения или транспортного узла, то есть они живут в силу освоенческих подвигов эпохи СССР, а на деле теперь не очень-то нужны.
У нас, к сожалению, рыночный подход все еще превалирует над государственным, пространственным подходом, и предприятия, вокруг которых возникли моногорода, стремятся, как всякий бизнес, сокращать издержки. Так вот, им выгоднее порой возить вахтовиков, чем платить повышенные зарплаты местным жителям, чтобы налоги шли в бюджеты, или чем брать на себя некие социальные программы. Так что иногда эти предприятия просто максимально экономят, и государство им не мешает.
Моногорода же в принципе неустойчивы. Скажем, когда построили завод, он процветал – и вокруг него рос город. Но потом что-то в мире изменилось – допустим, уголь стал не слишком нужен. И вот уже Воркута стала не нужна! В городе когда-то жили 150 тысяч человек, а сейчас живут 50 тысяч. И власти уже думают, что с эти городом дальше делать. Уголь-то еще есть, и можно из него электричество вырабатывать на месте, как это делают китайцы. Но ценовая политика изменилась – и встает вопрос, что предпринять. Не закрывать ли целый город.
Механизмы господдержки моногородов, насколько я видел, дают какие-то копейки на поддержку занятости, но они не решают глобальной проблемы. А она связана с экономическим устройством страны. Выбранный нами рыночный путь абсолютно не подходит для огромных территорий России – здесь все-таки нужна более плановая пространственная экономика. Если не переходить на нее, мы скоро все города закроем! И будет у нас территория будет пустая, чистая и готовая к прихожу китайцев. Мол, заходите, дорогие друзья, и занимайтесь тем, кому что нужно.
Если проговорить это, становится понятно, что так действовать нельзя. Мы должны развивать, должны делать что-то, чтобы люди жили на наших территориях. Пространственная освоенность, города, поселки, села – это важно. А мы сейчас в рамках муниципальной реформы, например, закрываем сельские поселения. Ну, не будет у нас больше сельских администраций – и что тогда в селе делать? Рыба не ловится, пришел неурожай – и все, нет села. Люди уехали… Собственно, поэтому люди на Алтае сейчас и шумят поводу реформы МСУ.
В заключение я бы хотел еще сказать, что у нас, по сути, гораздо больше моногородов, чем мы считаем. Просто мы не признаем их таковыми. Особенно много их на Севере. Вот нефть и газ заканчиваются – и тот же Сургут начинает пустеть. И пока мы не придумали, что с ним делать, туда уже приезжают только в основном выходцы из Средней Азии. А местное население уезжает. Город уже выглядит как населенный пункт в какой-то среднеазиатской республике.
На этом фоне решение сократить число моногородов, формально подходящих под критерии моногорода и получающих в силу этого небольшую господдержку, не так уж существенно. Это просто попытка немного сэкономить там, где позитивного эффекта от господдержки и не было.