Эксперт Никита Масленников рассуждает о том, что Китай досрочно достиг показателей 2030 года по выработке чистой энергии:
Эту новость сложно комментировать, поскольку трудно убедиться в том, будут ли выполняться ранее анонсированные шаги. Сигналы на этот счет есть, но однозначно сказать, что события будут развиваться именно так, пока нельзя. К реализации китайской климатической повестки достаточно много вопросов, и далеко не все там однозначно.
Сейчас ситуация с климатическими изменениями в мире в целом очень непроста. Понятно, что все идеи, связанные с Парижским соглашением и с предотвращением потепления на полтора градуса, уже неактуальны – очевидно, что предусмотренные ранее параметры изменений будут превзойдены. Мне кажется, во многих странах уже идет пересмотр подходов к международной и государственной политике с учетом новых данных, которые климатологи и экологи нам сообщают.
Мир к 2050 году идет к повышению среднегодовой температуры явно больше, чем на 1,5 градуса – а ведь это уже считалось климатической катастрофой! Так что и в Китае, и в США сейчас идет перебор вариантов: так ли это? И что тогда делать? Ведь климатическая волатильность резко возросла: периоды резкой жары чередуются с похолоданиями. Это тоже надо учитывать.
Мне представляется, что Китай пока будет действовать по традиционной схеме: раз однозначных новых данных пока нет, будем действовать, исходя их предположения о вреде выбросов углекислого газа. А как дальше будет трансформироваться китайская повестка, сказать сложно.
Примерно год назад были сообщения о том, что Китай готов ввести правила, подобные тем, что действуют в Евросоюзе в отношении платежей за продукцию, которая содержит потенциально большое количество парниковых газов. Только еще более жесткие. Последнее время разговоры об этом поутихли, но держать в уме тот факт, что такие планы у Китая были, следует. Ведь официального отказа от этих планов не было продекларировано.
А к таким товарам относится не только уголь, но и значительная часть иных российских товаров, идущих в Китай на экспорт. Так что у нас тут есть значительный системный риск, в сравнении с которым сложности с расчетами и платежами невелики. Это куда более существенное для динамики нашей внешней торговли обстоятельство, и оно приближается. А мы ведь предложили Китаю к 2030 году удвоить наш товарооборот! Кстати, Китай пока не отказался от этого предложения…
Вся эта неопределенность не позволяет оценить риски угольного закрытия Китая. И непонятно, как будет развиваться глобальная климатическая повестка: что предложат китайцы, американцы, европейцы, да и мы. У нас, правда, пока радоваться нечему, учитывая предложение Минэка снизить оценку количества выбросов в сравнении со стратегией, принятой 2 года назад. А ведь у нас средние температуры растут примерно в 2,5 раза быстрее, чем во всем остальном мире! Так что нам бы надо декарбонизироваться быстрее всех остальных, но мы этого не делаем.
Речь о трансформации угледобывающей отрасли в углехимические производства шла еще в начала 2010-х годов, но волна санкций эти планы сдвинула. Но принципиально подход остается на повестке дня: надо развивать углехимию, и здесь у нас большие перспективы. К тому же в угольных бассейнах кроме угля есть и угольный газ, а его разработка – по сути, новая отрасль. Да и из угля можно при химической переработке извлекать много полезного. Словом, технологические перспективы тут понятны, и мы в этом направлении идем.
Но идти туда еще лет 10, и это трудно, но таковы перспективы российской угледобычи. Плюс нас подталкивает тот факт, что, везя уголь в Китай, мы забиваем основные транспортные артерии страны. Это означает массу проблем с перевозкой других грузов. Так что хотя наша экономика, вероятно, уже скоро потеряет на валютных поступлениях от Китая, она может выиграть на разгрузке транспортной системы.