Эксперт Сергей Толкачев рассуждает о том, что власти сконцентрируются на повышении производительности приоритетных производств:
Проблема производительности труда – очень многоуровневая и многоплановая. Есть, например, такой микроэкономический (или даже наноэкономический) ее аспект, как аспект научной организации труда. Контроль над нею у нас сейчас не ведется, хотя в советское время проводились исследования, существовали традиции, действовали соответствующие кафедры, и вопрос организации труда изучался. За счет разработок по нему удавалось достичь продвижения в производительности. В настоящий момент, к сожалению, вопрос этот не поднимается – в том числе и потому, что многие промышленные предприятия закрылись и обслуживающая их инфраструктура (коллективы вузов, НИИ, где изучались вопросы научной организации труда) потеряла поле для применения своих знаний. Потерян был и эффект масштаба для этого процесса – растеряли традиции, кадры, технологии. А ведь, как показывает практика, в любой системе уже за счет правильной научной организации труда на первых порах можно достичь достаточно высоких темпов роста производительности.
Еще один важный аспект проблемы – технологический, аспект внедрения новых технологий. Он завязан на множество сопутствующих вопросов. Это и вопрос доступных технологических разработок, и об институтах внедрения их на промышленных предприятиях, и об инновационном режиме на предприятиях и в комплексах предприятий, которые увязаны в интегрированные бизнес-структуры, и о системе финансирования. Без налаженной, устойчивой финансово-кредитной системы, которая будет содействовать внедрению и последующий окупаемости более сложных технологий, способных поднять производительность труда, ничего не получится.
В настоящий момент у нас эти вопросы на фоне запредельно высоких ставок по банковским кредитам решаются с помощью эрзац-банков – организаций типа Фонда развития промышленности, который выдает льготные кредиты предприятиям. Эти кредиты дают как раз на внедрение новых проектов, использование новых технологий. Но такой подход проблемы не решит, потому что, несмотря на существенный рост капитализации этого фонда, он по меркам России остается незначительным. Да и просто странно и невозможно, чтобы один фонд (или несколько, потому что есть и другие похожие), который не является кредитным учреждением, фактически заменял эти учреждения в предоставлении основного оборотного капитала промышленности.
К технологическому вопросу примыкает вопрос рынка сбыта для продукции, которая будет производиться с использованием новых технологий. И это вопрос важнейший, мы столкнемся с ним неизбежно, даже закупив новейшие технологические решения и добившись благоприятной кредитно-денежной повестки. Куда мы будем направлять новый продукт или возросшие объемы старой продукции, которая производится с помощью новых технологий? До 2022 года эти вопросы решались, поскольку наши предприятия в основном были втиснуты в зависимом положении в глобальные цепочки создания добавленной стоимости. И в штаб-квартирах международных глобальных компаний определяли место каждого производственного звена своей системы, выделяли для него рынок сбыта, но и финансирование тоже обеспечивали – зарубежное банковское кредитование на наши предприятия тоже шло в небольших количествах. Правда, новые технологии, которые внедрялись у нас в это время, были в рамках этих корпораций технологиями вчерашнего дня – наиболее перспективные нам не предоставляли.
Эта ситуация отчасти поменялась, но не радикально – в ряде случаев в замаскированной форме наши предприятия остаются втиснутыми в глобальные цепочки стоимости. Но с доступом к западным технологиям и к западному финансированию у них стало гораздо хуже. И понятно, что прежние процессы замещаются с возрождением отечественного научно-технического потенциала, но это долгий и комплексный процесс, где необходимо соединить разные системы управления. Здесь должно быть и государственное стратегическое планирование, которое определяет перспективы и увязывает все виды государственной поддержки, и льготная система кредитования, и ясность насчет рынков сбыта. С рынками сейчас у нас, кстати, стало попроще в силу огромных объемов импортозамещения. Но и это – только один из аспектов проблемы, а остальные не увязаны в систему распространения новых технологий для повышения производительности труда.
На повышение производительности труда работает, конечно, и подготовка кадров. Это процесс достаточно инертный, и так обстоят дела во всех странах мира. У нас, как и во многих других странах, молодежь плохо идет в технические производственные профессии – все уже настолько искушены профессиями юристов и экономистов, что считают выбор рабочей профессии и даже профессии инженера шагом вниз по социальной лестнице. Такое отношение отчасти связано с тем, что у нас эта сфера выглядела ненадежной почти 30 лет, там предлагались низкие заработные платы и была неясность перспектив из-за сокращения рынков сбыта. Закрытие заводов все это усилило и наложило огромный отпечаток на российскую экономику. Поэтому переломить это отношение быстро не получится – нужно достаточно долгое время. Но без этого, без квалифицированных и мотивированных кадров, которые способны работать на оборудовании с новыми технологиями, проблему производительности труда не решить.
Так что тут действительно очень много важных аспектов, ситуация крайне сложная. Но это не значит, что не надо предпринимать попытки по всем этим направлениям. Вполне возможно, что если мы где-то подтолкнем ситуацию, то еще ряд вопросов вслед за этим начнет решаться.