Эксперт Сергей Толкачев рассуждает о том, что доступ венчурных фондов к господдержке могут ограничить:
Вопрос о венчурных фондах достаточно неожиданный и для нас в настоящий момент не слишком актуальный. В силу комплекса исторических причин и достаточно кривого рыночного развития мы не являемся страной венчурного капитализма. Об этом нужно открыто говорить. И все истории о волшебных свойствах венчурных фондов, которые функционируют на Западе и особенно в США, к нам применимы, наверное, в самую последнюю очередь по совокупности причин.
Первая из них – это наша убогая рыночная финансовая инфраструктура. Фактически, рынок капитала как таковой у нас отсутствует, а и фондовый рынок имеет размеры гномика, если сравнивать с развитыми странами. А эти факторы важны для развития венчурных фондов. И еще одно важное обстоятельство, которое не рассматривается в предложениях по венчурным фондам, – это то, что у нас в начале 1990-х годов прошел, по сути, погром прообразов венчурного капитализма в виде НИИ и КБ.
Очень многие НИИ, особенно в высокотехнологичных отраслях, тогда были фактически разорены, перепрофилированы или прекратили свое существование. Люди, которые там работали, либо ушли в обычный бизнес, в госсектор или вузы, либо нашли себе применение за рубежом в технологических компаниях. Поэтому развивать венчурное предпринимательство у нас сложно – сеть технологических компаний и людей, которые за ними стояли, у нас радикально сократилась.
Да, сейчас предпринимаются меры по восстановлению этой сети, и есть определенные подвижки, но они происходит медленно, у них нет того ободряющего темпа, который был в 1930-е и 1950-е годы. Поэтому у нас при отсутствии значимой технологической компоненты венчурного предпринимательства весь его выхлоп выносится в спекулятивные махинации. Что, кстати, и продемонстрировало «Роснано». А венчурные компании на Западе сочетают в себе значимый финансовый компонент в виде потоков капитала, развитого финансового и фондового рынка, и развитый технологический компонент.
Есть у них еще и третий важный компонент – развитый пиар-сектор венчурного предпринимательства. Собственно говоря, на Западе давно сложился такой тип бизнеса, когда определенные технологические достижения, инновации пока еще не ясной практической направленности превозносятся как будущий фантастический источник доходов для владельцев этого бизнеса. На этой спекулятивной волне венчурные компании перепродаются инвесторам (не всегда квалифицированным) – а затем те, как правило, убеждаются, что довести до широкого практического применения эти разработки не получится.
Собственно говоря, основной смысл и прелесть венчурного предпринимательства в том и заключается, что оно обещает новые рынки и баснословные доходы от новых технологических разработок. Но поскольку разработки находятся в зачаточном состоянии, кроме того, неясны и вспомогательные технологии, которые должны обеспечивать внедрение этой основной технологии, то, как мы хорошо знаем, из венчурных компаний если выживает одна из 100, это уже хорошо.
Так что, повторюсь, смысл этих предложений сейчас не очень понятен из-за слабости нашего технологического нашего сектора вне оборонной сферы (в ней, мы надеемся, дело обстоит лучше, но там все строится на на госзаказе, без венчурных фондов) и отсутствия как такового развитого рынка капиталов. Поэтому комментировать идею «Новых людей» на этот счет сложно.
Ограничение в 50 миллиардов рублей они, наверное, предлагают для того, чтобы (поскольку они у нас представляют либеральный лагерь и, видимо, еще верят в чудодейственные силы рыночного механизма), осложнить доступ к венчурным фондам крупным компаниям с государственным участием и тем самым простимулировать талантливых предпринимателей. Видимо, лавры Илона Маска и прочих американских псевдоиндивидуальных и псевдонезависимых венчурных предпринимателей не дают покоя. На деле же все это малоактуально и несерьезно с точки зрения нашего текущего экономического положения.