Эксперт Асхат Каюмов рассуждает о том, что центр ГЧП исследовал состояние концессий в управлении отходами:
Мне кажется, главная проблема заключается не в отсутствии механизмов по созданию инфраструктуры в мусорной отрасли (хотя и они, конечно, нужны), а, скорее, в отсутствии четко сформулированной и тщательно продвигаемой политической воли в сфере обращения с мусором. У нас в государственных структурах происходит достаточно мощное лоббирование бизнесом своих интересов, и в результате в этой сфере все время происходят метания. То кто-то из специалистов расскажет Виктории Абрамченко, как надо бы поступать с мусором по уму (и она даже поймет и скажет, что будем так делать), то уже кто-то другой приходит к какому-нибудь другому вице-премьеру, что-нибудь пролоббирует – и вот мы уже кинулись в другую сторону.
Два года назад у нас решили измерять мусор по весу (что разумно). Объявили, что сейчас начнем этот эксперимент в ряде регионов. Вы слышали что-либо о результате? Вот именно, и я тоже нет. То мы хотим мусор раздельно собирать, то начинаем думать, как бы так все сжечь… История с мусоросжигательными заводами, которая является явным примером попыток присосаться к деньгам бюджета на достаточно длинный срок у всех на слуху. А сейчас выяснилось вдруг еще, что мы поставили очень амбициозные задачи, и теперь без сжигания мусора в виде топлива их никак решить не сможем. Потому что иначе нужный процент утилизации к установленному сроку достигнут быть не может.
И так мы мечемся из стороны в сторону, а первичных вопросов – например, изменения технологии для уменьшения количества образования отходов, поощрения раздельного сбора и сортировки – не решаем. У нас опять объектами мусоропереработки стали, фактически, полигоны. Прибавим к ним по транспортеру мощностью в шесть узбеков – и вот вам объект мусоропереработки… В общем, проблема не только в том, что опять не хватает денег на организацию объектов утилизации мусора.
Хотя и здесь есть свои отличия для разных регионов. Например в европейской части России нужны одни механизмы появления этих объектов (там много упаковки, и если бизнес чуть подтолкнуть к сбору и переработке, он будет вкладываться в это активно), а где-нибудь в Сибири или в Архангельской области – другие. Там слишком слишком мало населения – и, значит, слишком мало упаковки, чтобы бизнесу стало выгодно с этим работать. А если мы возьмем какие-нибудь дальние поселки, то там что ни придумывай, все равно бизнес туда не придет собирать вторсырье – потому что его там очень мало, почти совсем нет.
То есть нужны разные госстратегии на эту тему. Нужно прописывать разные инструментарии для реализации этих стратегий и по-разному поощрять за это. Потому что из малых поселков все равно надо вывозить мусор куда-то в центр (и тратить на это, видимо, бюджетные деньги, а не деньги жителей), а в крупных населенных пунктах, где достаточно большой поток мусора, можно уже поощрять бизнес к раздельному сбору. И одновременно часть этих денег перераспределять на мелкие населенные пункты.
Строго говоря, что именно и в каких случаях надо делать, как бы понятно. Но для реализации планов надо, чтобы государство этого захотело. Не просто сказало, что хочет, а реально захотело, как оно хотело, например, решить экологические проблемы, когда строили объекты к Олимпиаде. Тогда оно шло, как танк – много говорили, что экологические проблемы при таком строительстве будут обязательно, но государство хотело их решить.
Вот только вне этой истории такого, условно говоря, танка в мусорной сфере нет. Все силы, которые действуют сейчас в этой области, разрозненны и в каждом конкретном случае – своя ситуация и свой уровень достижений (или неудач). И подойти ко всем этим разным случаям с единой идеей концессий для переработки мусора может быть не очень полезно. Если построить по концессии мусоросжигательный завод, велик риск того, что потом концессионеры начнут тянуть деньги с граждан, и тянуть постоянно. Собственно, примерно то же мы видим сейчас с региональными мусорными операторами.
Так что я думаю, что нам нужна в этой сфере жесткая, тщательно прописанная государственная политика, чтобы мы знали, чего хотим, и это тщательно зафиксировали. Тогда у нас появилась бы уверенность, что мы сможем таких концессионеров держать на жестком поводке и 20, и 30 лет. Но у меня ощущение, что мы административно к этому не готовы. Нам это пока рановато.