Эксперт Павел Салин рассуждает о словах сенатора Клишаса про конец «порочной практики прокуроров» после решения КС:
Я бы сказал, что перед нами то, что экономисты называют вербальной интервенцией. Мы имеем дело, с одной стороны, со стремлением силовой части российской элиты (которая сейчас доминирует, пусть и не абсолютно, как было год назад) огосударствить стратегические отрасли экономики, все в них вернуть к советскому образцу – если не сталинского, то брежневского разлива. И все иски о национализации, которые предъявляет Генпрокуратура, – это части одного плана, который реализуется ни шатко ни валко, но реализуется, и именно как единый план.
А с другой стороны, есть позиции бизнеса, который понимает, куда идет дело, и настроения его весьма специфичны. Суть их высказал один мелкий региональный предприниматель несколько лет назад: «Зачем мне зарабатывать второй миллион, если у меня в любой момент могут отобрать первый?» То есть силовики стремятся перераспределить то, что есть. Но чтобы было что перераспределять, нужен тот, кто будет создавать добавленную стоимость. Силовики ее создавать не умеют.
Если у бизнеса не будет стимула, не будет мотивации создавать добавленную стоимость, то и перераспределять будет нечего. Поэтому Андрей Клишас оказался в двусмысленной ситуации. Все прекрасно понимают, что он является одним из рупоров силовиков. А их задача сейчас – сделать так, чтобы, с одной стороны, процесс национализации продолжился, а с другой стороны, у бизнеса не пропала мотивация создавать добавленную стоимость, продукт, который потом будут национализировать.
Поэтому Клишас и делает заявления о том, что порочная практика будет закончена. Делаются они для того, чтобы успокоить бизнес как источник ресурса, буквально – успокоить тех овец, которых потом планируется стричь. Если же смотреть не на слова Клишаса, а на решение Конституционного суда, то там черным по белому написано, что если в деле присутствует коррупция, никакие сроки исковой давности не действуют. А при нынешнем расширенном толковании законодательства и при позиции судов, если Генпрокуратура попросит, к коррупционным делам можно будет подверстать фактически любое дело о приватизации.
Так что решение Конституционного суда на примерно 80% закрепляет практику, которая уже сложилась в отношении национализации в последние годы. И единственная сторона пострадавших в ходе национализации, которой может быть полезно это решение (так как с опорой на него можно получить в судах мало-мальски значимый рычаг), – это акционеры-миноритарии.
Был случай: контрольный пакет акций одного предприятия был приватизирован неким бизнесменом в 1990-е годы. А 10 с лишним лет спустя акционеры-миноритарии купили акции этого предприятия на бирже. Такие акционеры, наверное, могут теперь, после решения Конституционного суда, рассчитывать на то, что если актив решат национализировать и он будет национализирован, им как добросовестным приобретателям будет выплачена некоторая компенсация. Вопрос в том, как она будет рассчитываться… Но, в общем, это, наверное, единственный позитив для тех, кого стригут.
Для остальных же решение КС – просто юридическая констатация текущего статус-кво с национализацией. А то, что Андрей Клишас заявляет, – повторюсь, есть вербальная интервенция, направленная на бизнес. Сделано это для того, чтобы бизнес продолжал производить добавленную стоимость, которую потом будут перераспределять с помощью национализации, если ничего не изменится.