Посты коллег о работе Левина с образом Мишустина и обстановке в Госдуме навели на мысль о новшествах политического дискурса.
В данный момент незаметны, но уже ощутимы имиджевые инвазии, формирующие образ «новой искренности», вслед за которым подтягивается относительно новое понятие «человечности». Вслед за президентом, объявившим «экзамен на человечность», и посылом о том, что «людей на экономику не меняем», началось явное движение в образцах поведения премьер-министра. Мишустин за полгода в повестке привнес в информационное поле такие детали, которые ранее проходили мимо внимания стороннего наблюдателя.
Часто появляющиеся «нестандартные формулировки» (такие как: «наша команда», не «граждане России» или «жители страны», а «наши люди») семантических новшеств привнесли. Но именно эти новшества начинают играть особым светом в момент, когда образ премьера начинает дополняться интересом к гражданскому благосостоянию, освещаться фактом признания своих ошибок и просьбой отнестись «человечно к человекам». Иными словами, тренд «человечности» подкупает своей революционностью.
И если такое происходит, то возникает закономерный вопрос: на фоне чего возникла мишустинская гуманность, раз она вызывает диссонанс?
О.Ф. Больнов, анализируя понятие человечности, определял его как «то, что отличает от животного», где «не-человек» (Unmensch) – дикарь, варвар, природа; позже – тот, кто постоянно думает о зле и мести». Иными словами, образ «волнующегося в Думе Мишустина» – это воплощение той незлобивости, с которой премьер влегкую прикрывает собой министров от расстрельных вопросов спикера, демонстрируя готовность «положить живот за други своя». Имиджмейкеры и президента, и премьера, транслируют логику О. Больнова: «Разрушение человечности в обесценивании человека до простого объекта, предпосылкой к чему стало техникоорганизаторское мышление как таковое. Кто видит в природе только вещество, подчиненное господству человека, тот и человека рассматривает как материал» (см. там же). Взаимосвязь возвышенных и крайне радикальных элементов (по отношению к устоявшемуся архетипу восприятия функционирования властных институтов) вот-вот должна чуть ли не с трибуны, вместе с суфлерами, вознести произносящего «человечные речи».
Но… не верится. Не потому, что влили мало в пиар и заказали не тем тг-каналам. А потому, что выглядит все это представление хорошо срежессированной постановкой. На уровне неуловимого, но заставляющего верить актеру движения, появляется властная амбиция, которую не скроет даже опыт тысячи раз разученной мизансцены. Путешествия по фракциям и волнительные разговоры – тонкая игра, автором которой является человек, хорошо знакомый с театральным искусством. Мысль К. Приста в «Престиже» как раз о том: фокус начинается задолго до представления, – поэтому образование Л. Левина как и то, что «престиж» Мишустина не в сорванных овациях, а в поверивших искренности премьерского волнения депутатах, не кажется случайным.
Так в чем же новшество дискурса? Фокусы приобрели большую утонченность, а коты стали выбирать маскировку, уже ориентируясь не только на цвета окружающей среды, но и с учетом психических особенностей подсознательно жаждущей обмана мышиной аудитории.
Информационный канал «Кремлевский пересмешник»