Эксперт Ильдар Хасаншин рассуждает о том, что цифровизация агропрома обойдется в 50 млрд рублей:
К цифровизации сельского хозяйства в России уже приступили, но достижения в этом у нас пока очаговые. Очень хорошо смотрятся, например, разработки белгородских специалистов, как и разработки московской компании Neoplan; есть несомненные достижения и у ООО «Тимер» в Ульяновской области. Но все эти проекты коммерческие, они нацелены на получение денег и потому – на агрохолдинги. А агрохолдинги среди сельхозпроизводителей занимают не такую уж большую долю. Да, у них сконцентрированы немалые финансовые и технические ресурсы, у них больше обрабатываемой земли. Но мелких и средних товаропроизводителей тоже много, а ими, по сути, никто не занимается. И раз они не обладают большими ресурсами, цифровизация для них оказывается слишком дорогой.
Смотрите: чтобы поставить даже самый простой автоматический подруливатель Trimble на трактор, нужно от 800 тысяч до 1 миллиона рублей. И если у производителя, допустим, старенький «Беларус», который стоит тысяч 200-250, он не может такое оборудование поставить на свой трактор. И таких производителей достаточно большое количество. На 2016 год у нас в Самарской области их было около 1700. По закону больших чисел в целом по России таких же мелких производителей, которые могли бы включиться в обеспечение ее продовольственной безопасности, очень много. Но они до сих пор остаются наедине со своими проблемами.
Например, в Самарской области есть очень хорошая программа субсидирования сельхозпроизводителя, и есть софт, который позволяет автоматизировать процесс подачи заявки на субсидию. Но этот софт рассчитан на уровень профессиональных пользователей. Он используется в муниципалитетах, администрации сельских поселений и сельских районов. А когда мелкий производитель приходит туда с просьбой помочь ему подать такую заявку, ступает в силу человеческий фактор. Он обуславливает коррупционную составляющую, и порой коррупция и тут имеет место. В результате, хотя министерство сельского хозяйства готово субсидировать мелкого производителя, поток заявок на субсидии предсказуемо мал. Я даже предлагал разработку интерфейса, который позволял бы соединить министерство сельского хозяйства с непосредственным сельхозпроизводителем, чтобы тот мог сам запрашивать субсидирование напрямую. В конце концов, для фермеров, даже мелких, электронная подпись вполне знакома и доступна, ведь налоговую отчетность они сдают именно в электронном виде.
Так что мы находимся не совсем уж на задворках цифровизации сельского хозяйства. Нас подталкивают и в этой сфере к тому, что происходило с госуслугами с появлением портала госуслуг. Да, есть и сопротивление изменениям, но любые новшества его встречают. Здесь важна роль государства – оно должно внедрять цифровые технологии активно. Возможно, с применением метода кнута и пряника. Потому что посмотрите на цифры: на 2018 год уровень использования интернета у производителей сельхозтоваров в Норвегии составлял 69%, а у нас, если не ошибаюсь, – около 1%.
Так что рынок этот у нас пока открытый. И те 50 миллиардов рублей, которые Минсельхоз прост выделить на цифровизацию до 2030 года, если разделить его на эти 9 лет, оказывается совсем небольшой суммой. Недостаточной для того, чтобы в отрасли произошли какие-то заметные сдвиги.
Ну, у нас сельским хозяйством не занимались по-настоящему уже десятилетия. Так что сперва нужно восстановить разрушенный за это время хозяйственный уклад, а уже потом двигаться дальше. Есть открытая информация о том, что мы по уровню развития сельского хозяйства лет на 10 отстаем от Украины. Вот о чем, как мне кажется, надо говорить публично, в СМИ. Федеральным телеканалам надо привлекать внимание общественности к тому, что у нас продолжает происходить колоссальные отток молодых перспективных кадров из сельской местности.