Эксперт Никита Масленников рассуждает о том, что власти решили продлить требования по возврату валютной выручки до конца года:
Я не вполне согласен с мнением о том, что это решение не является важным или было принято скорее для успокоения чиновников, чем ради определенного воздействия. У решения о продлении требований была достаточно серьезная оппозиция. Противники его ссылались на то, что этот режим увеличивает издержки по конвертации валют для экспортеров и тем самым ограничивает их возможности оперативной деятельности на внешних рынках.
Действительно, резерв валюты на своих счетах для экспортера вполне логичен, и к его созданию потихонечку шли: ограничения на этот счет снижались, в списке экспортеров, которые должны возвращать валюту, возникали исключения. Но в начале года ситуация изменилась, и ЦБ стал уже не так активно возражать против продления. Потому что ситуация в марте показала, что у нас есть немаловажная проблема.
С одной стороны, показатели внешнеторгового баланса и за счет текущих операций платежного баланса заметно улучшились в годовом выражении по сравнению с февралем и январем. С другой стороны, статистика платежного баланса оценивает стоимостные выражения по факту перемены собственности. Вы продали – мы фиксируем: нефти поставлено, условно говоря, на 100 миллиардов долларов. И отчитываемся, что улучшения по платежному торговому балансу есть.
Логично предположить, что при этом рубль должен был бы сдвинуться к уровню максимум в 90 рублей за доллар. Но нет, он стоит на уровне примерно 93. На прошлой неделе однажды заходил за 94, потом возвращался. При этом цены на нефть все же реагировали на факт напряженности на Ближнем Востоке и взаимные атаки Израиля и Ирана. Возникает вопрос: почему тогда рубль так себя ведет? Потому, что курс определяется тем, что спрос на валюту у нас достаточно высок, а с предложением все непросто.
У нас в марте изменилась структура платежей за экспорт: дружественные валюты у нас снились – примерно на 4%. При этом возник эффект задержки платежей и расчетов – лаги поступления от момента продажи товара до прихода денег растянулись с одного месяца до двух. Поэтому здесь и сейчас возникает вопрос дефицита предложения – даже при условии действия норматива об обязательной продажи выручки экспортеров.
И с платежами пока улучшений не видно – ЦБ начнет тестировать расчеты в криптовалютах только в сентябре, а заработает новый механизм расчетов только в 2025 году, самое ранее – в конце 2024 года. А как мы будем жить до этого? Тем более что вторичные санкции достаточно серьезно воздействуют на поведение банков из многих дружеских стран. Были эпизоды с Китаем, Казахстаном, Киргизией, Турцией. Да, в конечном счете расчеты происходят, находятся разные пути решения, но сроки их достаточно велики – месяц, а то и два-три. И каким тогда у нас будет курс рубля?
А любое знаковое ослабление курса рубля будет означать перенос этого во внутренние цены с лагом примерно в два месяца. И при ослаблении курса рубля мы не сможем достаточно уверенно оплачивать импорт. А импорт – это, прежде всего, оборудование и станки, то, что необходимо для наращивания промышленного выпуска. То есть возникает достаточно серьезная развилка, и если ничего с этим не делать, произойдет новый подскок инфляции или хотя бы стабилизация ее на новых высоких уровнях.
Инфляции может получить дополнительный толчок из ослабления курса рубля, а ослабление это весьма вероятно. То есть валюта нам нужна здесь и сейчас, чтобы не допустить ухудшения всего от этого кластера впоследствии.