Эксперт Сергей Хестанов рассуждает о том, что прибыль российского бизнеса рекордно рухнула:
Вторая половина прошлого года – это период, наверное, наиболее сложный для адаптации, особенно не мелких, а средних и крупных бизнесов к изменившимся после 24 февраля условиям. Дело в том, что часть времени после начала этих событий бизнес шел чисто инерционно, потому что быстро поменять стратегию крупной компании практически невозможно. Цикл планирования у таких компаний составляет иногда год, иногда полгода – во всяком случае, больше квартала. И поэтому за короткое время что-то изменить не получается.
Так что всю первую половину прошлого года, с одной стороны, у всех было понимание, что скоро все поменяется, а с другой стороны, практически быстро все изменить у бизнеса технической возможности не было. В результате мы наблюдали то, что происходило – именно среди крупного бизнеса достаточно инерционный процесс адаптации, пересмотра, поиска новых поставщиков и так далее. У кого-то возникла необходимость найти новые рынки сбыта, у кого-то поменялось поведение потребителя. И, наверное, максимум этих эффектов наблюдался во второй половине прошлого года. Что, с учетом времени принятия решений в крупном бизнесе, удивления не вызывает.
Но хочу повторить мысль, которую я уже не раз высказывал, потому что она тут в тему: настоящие санкции, которые действительно для нас чувствительны, начали действовать совсем недавно. Санкции против российского импорта, которые ввели первыми, – это идиотизм с точки зрения вреда нашей экономике. Они привели к тому, что в прошлом году мы получили исторический рекорд торгового баланса, счета текущих операций. И, собственно говоря, эти гигантские профициты торгового баланса и счета текущих операций плюс некоторые экспроприации прибыли отдельных компаний государством помогло пережить шок от изменения условий в прошлом году.
А настоящие санкции начали действовать 5 декабря 2022 года и 5 февраля 2023 года соответственно. У бизнеса пока не было времени, чтобы оценить эффект от этих санкций. Так что говорить о том, что мы хорошо пережили столкновение с санкциями, несколько рано, а я стараюсь быть осторожным в суждениях. Может быть, мы действительно неплохо это пережили. Но мы поймем это несколько позже – первые проблески понимания придут, когда закончится первый квартал существования в новых условиях. Потому что для макроэкономики минимальная единица времени, по которой можно хотя бы о чем-то судить, – это квартал, а лучше два. А меньше – это просто тыканье пальцем в небо, поскольку достоверность любых прогнозов в макроэкономике смехотворно низка.
Так что настоящие санкции против нас еще только начали действовать. И учитывая, что с начала февраля прошло еще слишком мало времени, ответственно судить о том, как воздействуют эти санкции на российскую экономику, слишком рано. Идут бурные процессы; к тому же, учитывая закрытость серьезной доли статистики, мы что-то поймем только спустя какое-то время – вероятно, по итогам второго квартала. Причем и тогда мы только какие-то намеки увидим, а настоящее понимание придет только по итогам третьего квартала. То есть осенью.