Эксперт Александра Васильева рассуждает о том, что почти 90% россиян выступили за закон о домашнем насилии:
Факт в том, что домашнее насилие существует, а его определение в российском законодательстве – нет. При этом большинство насильственных преступлений в отношении женщин и детей осуществляется людьми, с которыми они знакомы лично (хотя, безусловно, это далеко не всегда члены их семей). Между тем юридически и с социальной точки зрения домашнее насилие имеет очень серьезную специфику: обычно жертва и насильник (в широком смысле) состоят в близких отношениях по поводу имущества (общая квартира, хозяйство, земельный участок и т.д.) и зависят друг от друга.
Иногда жертва находится на непосредственном иждивении насильника. Поэтому защита жертвы от насилия со стороны человека, с которым ее связывает общая жилплощадь и родственная (или иная близкая) связь – дело гораздо более сложное, чем, например, наказать уличного хулигана, который портит жизнь незнакомым людям. Проблема защиты жертв домашнего насилия требует создания целой системы юридических механизмов регулирования и специальной инфраструктуры.
Россия – не единственная страна, столкнувшаяся с такой проблемой, и опыт других стран, в которых законодательство в этой области более развито, показывает, что для реальной борьбы с этим явлением нужна прежде всего воля (и большие вложения) государства, а также активное гражданское общество, способное поддерживать эту систему. Например, считается, что очень эффективна система так называемых судебных запретов, которая предполагает, что преступнику запрещают приближаться к жертве ближе чем на определенное расстояние. Жертва может вызывать полицию, если этот человек просто к ней приблизился, даже если фактически не совершил новых насильственных действий.
Однако в России эта хорошая практика упирается в то, что большинство жертв и нарушителей владеют долями в одной квартире. Это означает, что даже если дело доходит до суда, то после уплаты штрафа, например, правонарушитель возвращается в те же «квадратные метры» к жертве и находится там по праву собственности. В этом случае помочь может уже только система кризисных центров и шелтеров. И формально кризисные центры в России существуют, но государственные работают так себе, их мало и туда трудно попасть, а частные живут тяжелее и мало кому действительно могут помочь.
То есть все упирается в юридическое признание домашнего насилия как отдельного вида насилия со своей спецификой, создание реально действующей системы его выявления и профилактики (а профилактика не означает, что к буяну пришел участковый и строго с ним поговорил), системы приема и реабилитации жертв и самих насильников (которым тоже нужна психологическая и психиатрическая реабилитация, а то и лечение), и, желательно, в изменение отношения общества к домашнему насилию. Сейчас у россиян толерантность к насилию довольно высока, хотя она и снижалась все последние 10 лет. Зато сохранился так называемый виктимблейминг – стремление обвинить в случившимся самих жертв.
Изменение этой социальной характеристики очень помогло бы существованию хотя бы НКО в области защиты и поддержки жертв домашнего насилия.