Эксперт Дмитрий Нечаев рассуждает о том, что ВШЭ представила результаты исследования делового климата в науке:
На мой взгляд, у нас только в последние два-три года идет становление отраслевой государственной политики, которую можно назвать политикой в области науки. Система государственного управления в России долгое время находилась в стороне от вопросов развития науки. Конечно, государство поддерживало вузы и научные учреждения, но при этом почти отсутствовали связи между производствами, предприятиями с одной стороны и вузовской либо академической наукой – с другой. Если такие связи и существовали, они носили единичный характер.
А научная политика предполагает, что государство выступает своего рода посредником-диспетчером, задействуя эти связи. Да, доля валового внутреннего продукта, которая идет на науку, у нас невелика – она меньше, чем у развитых стран Запада и Востока, хотя и растет постепенно. Но при этом у нас почти совсем нет финансирования науки со стороны крупного бизнеса, и я думаю, что это серьезное упущение. Тем более что сейчас у нас есть серьезный стимул для наращивания именно этого типа финансирования.
Этот стимул – санкции, действующие против России. В этих условиях мы должны и проводить политику импортозамещения, и обеспечить технологический суверенитет (и даже технологическое лидерство). Поэтому государственные учреждения медленно, но последовательно пытаются формировать научную политику, а также выбрать перспективное направление, вложение средств в которое (пока – средств государственных), могло бы дать серьезный эффект.
Сейчас у нас вкладываются средства в генетику и семеноводство в АПК. Недавно в Сибири вывели уникальный сорт картофеля, устойчивый к морозам. Очень серьезно поддерживается наука в сфере борьбы с онкозаболеваниями, вообще медицина. А дня два назад мы видели примеры работы научных сотрудников в Белгороде – в сфере оборонной промышленности, космических изысканий. То есть результаты есть, и президент, вручая награды ученым (кстати, как правило – молодым), отмечает, что определенные прорывы существуют. Но пока не складывается цельная политика.
И внешние условия, и руководство страны подталкивают и стимулируют государственные ведомства работать на развитие науки, на результат. Но, как говорили когда-то, русские долго запрягают. Вот и машина государственной политики приходит в действие небыстро. Хотя результаты действительно есть, и я думаю, что небольшой объем вложений в науку объясняется тем, что до недавнего времени проследить эффект от него до результата было крайне сложно. Плюс кейс «Роснано» показал всем, что средства разворовывали вместо того, чтобы создавать новое.
Словом, научная политика как подразделение государственной пока только проходит становление. А еще сложнее – заставить бизнес финансировать науку, поскольку он ни при каких обстоятельствах не будет финансировать то, что не даст прибыль. Поэтому скорого эффекта в этом деле я не жду, но постепенно он может проявиться. Тем более, что сейчас есть возможности производить свое: многие отрасли требуют своих запчастей, своих блоков.
Да, производить свое сложно. Но есть основания полагать, что бизнес может откликнуться на эти идеи и начать вкладывать свои средства. Здесь необходимо партнерство, поэтому государство должно следить за тем, чтобы бизнес-структуры и научные учреждения действовали сообща. Сейчас, например, по линии Минобрнауки реализуется установка руководства страны о создании научных инженерных школ, и я думаю, что эффект в этом отношении будет. Тут определенными научными открытиями может воспользоваться бизнес, получив желаемую прибыль.
Сложнее с направлениями, которые не обязательно связаны с естественными науками, но и там это будет происходить. Так что я как эксперт смотрю на развитие российской науки со сдержанным оптимизмом. Подчеркиваю: внешние условия заставят нас это делать, тем более что я убежден, что санкции не только не отменят, а усилят. Эти условия заставят нас производить буквально почти все, что нужно. В советский период мы многое производили сами, и либо снова станем это делать, либо столкнемся с большими проблемами. Так лучше уж ориентироваться на свое.
Да и государство должно не только симулировать взаимодействие науки и бизнес-структур, но и быть более щедрым к науке, потому что ученые – это не только те, кто делают открытия, создают новые производства, осуществляют научные прорывы. Ученые – это, в первую очередь ценностная элита. Те, кто будут поддерживать отечественных интеллектуалов, и будут владеть умами. В этом смысле очень хорошо, что от финансирования проектов через фонды Сороса в 1990-е мы все-таки перешли государственному финансированию науки.
Поэтому я отношусь к перспективам в этом вопросе со сдержанным оптимизмом. И исследование Высшей школы экономики – хорошее, хорошее качественное исследование. Думаю, оно даст основание тем, кто принимает государственные решения, обратить внимание на уязвимые места и на точки роста, где мы могли бы достичь научных прорывов.